Противоречия между абстрактностью общих законов науки (в том числе истории) и конкретной жизни обычных людей послужило основанием для поисков новых подходов в историческом познании. История отображает общее, отвлекаясь от частностей, обращая внимание на законы и общие тенденции развития. Простому человеку с его конкретными обстоятельствами и подробностями жизни, с особенностями его восприятия и переживания мира не оставалось места, он отсутствовал. Из поля зрения ученых-историков выпадала индивидуализированная повседневная жизнь человека, сфера его переживаний, конкретно-исторические аспекты его бытия.
Историки обратились к исследованию повседневности как одному из возможных путей разрешения названного выше противоречия. Ситуация, сложившаяся в настоящее время в истории, также способствует этому.
Современная историческая наука переживает глубокую внутреннюю трансформацию, которая проявляется в смене интеллектуальных ориентаций, исследовательских парадигм, самого языка истории. Сегодняшняя ситуация в историческом познании все чаще характеризуется как постмодернистская. Пережив «наступление структурализма», который стал «новым сциентизмом» в 60-е годы, «лингвистический поворот» или «семиотический взрыв» в 80-е годы ХХ века, историография не могла не испытать на себе воздействия постмодернистской парадигмы, которая распространила свое влияние на все сферы гуманитарного знания. Ситуация кризиса, пик которой западная историческая наука переживала в 70-е годы XX в., отечественная наука испытывает именно сегодня.
Пересмотру подвергаются и само понятие «исторической реальности», а с ним и собственная идентичность историка, его профессиональный суверенитет, критерии достоверности источника (размываются границы между фактом и вымыслом), вера в возможность исторического познания и стремление к объективной истине. Пытаясь разрешить кризис, историки разрабатывают новые подходы и новые идеи, в том числе, обращаются к категории «повседневность» как к одному из вариантов выхода из кризиса.
Современная историческая наука выявила пути, позволяющие приблизиться к пониманию исторического прошлого через его субъекта и носителя - самого человека. Всесторонний анализ материальных и социальных форм повседневного существования человека - его жизненного микромира, стереотипов его мышления и поведения - рассматривается как один из возможных в этом отношении подходов.
В конце 80-х - начале 90-х годов XX века, вслед за западной и в отечественной исторической науке наблюдается всплеск интереса к повседневности. Появляются первые работы, где упоминается повседневность. Печатается серия статей в альманахе «Одиссей», где предпринята попытка теоретического осмысления повседневности. Это статьи Г.С. Кнабе , А.Я. Гуревича , Г.И. Зверевой . Интересы также рассуждения С.В. Оболенской в статье «Некто Йозеф Шефер, солдат гитлеровского вермахта» о методах изучения истории повседневности на примере рассмотрения индивидуальной биографии некоего Йозефа Шефера. Удачной попыткой комплексного описания повседневной жизни населения в Веймарской республике является вышедшая в 1990 году работа И.Я. Биска . Используя обширную и разнообразную источниковую базу, он достаточно полно описал повседневную жизнь различных слоев населения Германии Веймарского периода: социально-экономический быт, нравы, духовную атмосферу. Он приводит убедительные данные, конкретные примеры, описывает питание, одежду, жилищные условия и т.д. Если в статьях Г.С. Кнабе, А.Я. Гуревича, Г.И. Зверевой дается теоретическое осмысление понятию «повседневность», то статьи С.В. Оболенской и монография И.Я. Биска - это исторические работы, где авторы на конкретных примерах пытаются описать и определить что есть «повседневная жизнь».
Начавшийся было поворот внимания отечественных историков к изучению повседневности в последние годы уменьшился, так как не хватает источников и серьезного теоретического осмысления этой проблемы. Следует помнить о том, что нельзя не учитывать опыт западной историографии - Англии, Франции, Италии и, конечно, Германии.
В 60-70-е гг. XX в. возник интерес к исследованиям, связанным с изучением человека, и в связи с этим немецкие ученые первыми начинают заниматься историей повседневности. Прозвучал лозунг: «От изучения государственной политики и анализа глобальных общественных структур и процессов обратимся к маленьким жизненным миркам, к повседневной жизни обыкновенных людей» . Возникло направление «история повседневности» (Alltagsgeschichte) или «история снизу» (Geschichte von unten). Что же понимали и понимают под повседневностью? Как интерпретируют ее ученые?
Имеет смысл назвать наиболее крупных немецких историков повседневности. Классик в этой области, конечно, такой историк-социолог, как Норберт Элиас с его работами «О понятии повседневности» , «О процессе цивилизации» , «Придворное общество» ; Петер Боршайд и его работа «Разговоры об истории повседневности» . Хотелось бы обязательно назвать историка, занимающегося вопросами Нового времени, - Лутца Нейхаммера, который работает в университете г. Хагена, и очень рано, уже в 1980 г., в статье журнала «Историческая дидактика» («Geschichtsdidaktik»), исследовал историю повседневности. Эта статья называлась «Примечания к истории повседневности» . Известна его другая работа «Жизненный опыт и коллективное мышление. Практика «Oral History» .
А такой историк, как Клаус Тенфельд, занимается и теоретическими и практическими вопросами истории повседневности. Его работа теоретического плана называется «Трудности с повседневностью» и представляет собой критическую дискуссию повседневно-исторического течения с прекрасным списком литературы. Издание Клауса Бергмана и Рольфа Шеркера «История в повседневности - повседневность в истории» состоит из ряда работ теоретического плана. Также проблемой повседневности как теоретически, так и практически занимается доктор Пойкерт из Эссена, который издал ряд работ теоретического плана. Одна из них «Новая история повседневности и историческая антропология» . Известны следующие работы: Петер Штайнбах «Повседневная жизнь и история деревни» , Юрген Кокка «Классы или культуры? Прорывы и тупики в рабочей истории» , а также замечания Мартин Бросцат на работу Юргена Кокка , и ее интересная работа по проблемам истории повседневности в Третьем Рейхе. Есть также обобщающая работа Ю. Кусцински «История повседневности немецкого народа. 16001945» в пяти томах.
Такой труд как «История в повседневности - повседневность в истории» - это сборник работ различных авторов, посвященных повседневности. Рассматриваются следующие проблемы: повседневность рабочих и прислуги, архитектура как источник истории повседневности, историческое сознание в повседневности современности и т.д.
Очень важно отметить, что по проблеме истории повседневности была проведена в Берлине (3-6.10.1984) дискуссия, которая в заключительный день называлась «История снизу - история изнутри». И под этим названием под редакцией Юргена Кокка были изданы материалы дискуссии .
Выразителями новейших потребностей и тенденций в историческом познании в начале XX века стали представители школы «Анналов» - это Марк Блок, Люсьен Февр и, конечно, Фернан Бродель. «Анналы» в 30-х гг. XX в. обратились к исследованию человека-труженика, предметом их изучения становится «история масс» в противовес «истории звезд», история, видимая не «сверху», а «снизу». Разрабатывалась «география человека», история материальной культуры, историческая антропология, социальная психология и другие, остававшиеся до того в тени направления исторических исследований.
Марк Блок был озабочен проблемой противоречия между неизбежным схематизмом исторического познания и живой тканью реального исторического процесса. Его деятельность была направлена на разрешение этого противоречия. Он, в частности, подчеркивал, что в центре внимания историка должен быть человек, и тут же спешил поправить себя - не человек, а люди. В поле зрения Блока - типическое, преимущественно массовидные явления, в которых можно обнаружить повторяемость .
Сравнительно-типологический подход является важнейшим в историческом исследовании, но в истории регулярное проступает сквозь частное, индивидуальное. Генерализация сопряжена с упрощением, выпрямлением, живая ткань истории куда сложнее и противоречивее, поэтому Блок сопоставляет обобщенную характеристику того или иного исторического явления с ее вариантами, показывает в индивидуальном проявлении, тем самым обогащает исследование, делает его насыщенным конкретными вариантами. Так, М. Блок пишет, что картина феодализма не есть совокупность абстрагированных от живой действительности признаков: она приурочена к реальному пространству и историческому времени и опирается на свидетельства многочисленных источников.
Одна из методологических идей Блока заключалась в том, что исследование историка начинается вовсе не со сбора материала, как часто воображают, а с постановки проблемы, с разработки предварительного списка вопросов, которые исследователь желает задать источникам. Не довольствуясь тем, что обществу прошлого, скажем средневекового, заблагорассудилось сообщить о себе устами хронистов, философов, богословов, историк путем анализа терминологии и лексики сохранившихся письменных источников способен заставить сказать эти памятники гораздо больше. Мы ставим чужой культуре новые вопросы, каких она сама себе не ставила, мы ищем в ней ответы на эти вопросы, а чужая культура отвечает нам. При диалогической встрече культур, каждая из них сохраняет свою целостность, но они взаимно обогащаются. Историческое познание и есть такой диалог культур .
Изучение повседневности предполагает поиск фундаментальных структур в истории, задающих порядок человеческих действий. Этот поиск начинается с историков школы «Анналов». М. Блок понимал, что под покровом феноменов, понимаемых людьми, лежат потаенные пласты глубинной социальной структуры, которая и детерминирует изменения, происходящие на поверхности общественной жизни. Задача историка - заставить прошлое «проговориться», т. е. сказать то, чего оно не осознавало или не собиралось высказать.
Писать историю, в которой действуют живые люди - девиз Блока и его последователей. Коллективная психология привлекает их внимание еще и потому, что в ней выражается социально детерминированное поведение людей. Новый тогда для исторической науки вопрос - человеческая чувствительность. Нельзя претендовать на понимание людей, не зная как они себя чувствовали. Взрывы отчаяния и ярости, безрассудные поступки, внезапные душевные переломы - доставляют немало трудностей историкам, которые инстинктивно склонны реконструировать прошлое по схемам разума. М. Блок и Л. Февр в истории чувств и образа мышления видели свои «заповедные угодья» и увлеченно разрабатывали эти темы.
У М. Блока есть наметки теории «времени большой длительности», впоследствии разработанной Фернаном Броделем. Представители школы «Анналов» занимаются по- преимуществу временем большой протяженности, то есть они изучают структуры повседневности, очень медленно изменяющиеся во времени или вообще фактически не изменяющиеся. При этом изучение подобных структур является главнейшей задачей любого историка, так как они показывают сущность ежедневного бытия человека, стереотипы его мышления и поведения, регулирующие его повседневное существование.
Непосредственная тематизация проблемы повседневности в историческом познании, как правило, связывается с именем Фернана Броделя. Это вполне закономерно, ведь первая книга его знаменитого труда «Материальная экономика и капитализм ХУ-ХУШ вв.» так и именуется: «Структуры повседневности: возможное и невозможное». Он писал о том, как можно познать повседневность: « Материальная жизнь - это люди и вещи, вещи и люди. Изучить вещи - пищу, жилища, одежду, предметы роскоши, орудия, денежные средства, планы деревень и городов - словом все, что служит человеку - вот единственный способ ощутить его повседневное существование» . И условия повседневного существования, тот культурно-исторический контекст, на фоне которого разворачивается жизнь человека, его история, оказывают определяющее влияние на поступки и поведение людей.
Фернан Бродель писал о повседневности: «Исходным моментом для меня была, - подчеркивал он, - повседневность - та сторона жизни, в которую мы оказались вовлечены, даже не отдавая себе в том отчета, - привычка, или даже рутина, эти тысячи действий, протекающих и заканчивающихся как бы сами собой, выполнение которых не требует ничьего решения и которые происходят, по правде говоря, почти не затрагивая нашего сознания. Я полагаю, что человечество более чем на половину погружено в такого рода повседневность. Неисчислимые действия, передававшиеся по наследству, накапливающиеся без всякого порядка. Повторяющиеся до бесконечности, прежде чем мы пришли в этот мир, помогают нам жить - и одновременно подчиняют нас, многое решая за нас в течение нашего существования. Здесь мы имеем дело с побуждениями, импульсами, стереотипами, приемами и способами действия, а также различными типами обязательств, вынуждающих действовать, которые порой, причем чаще, чем это можно предполагать, восходят к самым незапамятным временам « .
Далее он пишет о том, что это древнее прошлое вливается в современность и ему хотелось увидеть самому и показать другим как это прошлое, едва замечаемая история - как бы слежавшаяся масса обыденных событий - за долгие века предшествующей истории вошло в плоть самих людей, для которых опыт и заблуждения прошлого стали обыденностью и повседневной необходимостью, ускользающей от внимания наблюдателей .
В работах Фернана Броделя содержатся философско-исторические размышления об отмеченной знаком рутины материальной жизни, о сложных переплетениях различных уровней исторической реальности, о диалектике времени и пространства. Читатель его произведений сталкивается с тремя разными планами, тремя уровнями, в которых одна и та же реальность схватывается по-разному, содержательные и пространственно-временные ее характеристики изменяются. Речь идет о быстротечном событийно-политическом времени на самом верхнем уровне, значительно более долговременных социально-экономических процессах на более глубоком, и почти вневременных природно-географических процессах на самом глубинном уровне. Причем различение этих трех уровней (фактически Ф. Бродель усматривает еще несколько уровней в каждом из этих трех) - это не искусственное рассечение живой реальности, а рассмотрение ее в разных преломлениях.
В самых нижних слоях исторической реальности как в морских глубинах господствуют постоянства, стабильные структуры, основными элементами которых являются человек, земля, космос. Время протекает здесь настолько медленно, что кажется почти неподвижным. На следующем уровне - уровне общества, цивилизации, уровне, который изучает социально-экономическая история, действует время средней длительности. Наконец, самый поверхностный слой истории: здесь события чередуются как волны в море. Они измеряются короткими хронологическими единицами - это политическая, дипломатическая и тому подобная «событийная» история.
Для Ф. Броделя сфера его личных интересов - это почти неподвижная история людей в их тесной взаимосвязи с землей, по которой они ходят, и которая их кормит; историю беспрерывно повторяющегося диалога человека с природой столь упорного, как если бы он был вне досягаемости для ущербов и ударов, наносимых временем. До сих пор одной из проблем исторического познания остается отношение к утверждению, что историю в целом можно понять только в сопоставлении ее с этим необозримым пространством почти неподвижной реальности, в выявлении долговременных процессов и явлений.
Так что же такое повседневность? Как ее можно определить? Попытки дать однозначное определение не имели успеха: повседневность используется некоторыми учеными как собирательное понятие для проявления всех форм частной жизни, другие понимают под этим ежедневные повторяющиеся действия так называемых «серых будней» или сферу естественного нерефлективного мышления. Немецкий социолог Норберт Элиас в 1978 году отмечал, что нет точного, четкого определения повседневности. То, как используется это понятие в социологии сегодня, включает в себя самую разнообразную шкалу оттенков, но и они остаются до сих пор не выявленными и непонятными для нас .
Н. Элиас предпринял попытку дать определение понятия «повседневность». Его давно интересовала эта тема. Иногда его самого причисляли к тем, кто занимался этой проблемой, так как в двух своих работах «Придворное общество» и «О процессе цивилизации» он рассматривал вопросы, которые легко могут быть классифицированы как проблемы повседневности. Но сам Н. Элиас не считал себя специалистом по повседневности и решил внести ясность в это понятие, когда его пригласили написать статью по этой теме. Норберт Элиас составил предварительные списки некоторых способов применения этого понятия, которые встречаются в научной литературе.
Сочинение
Роман Ивана Александровича Гончарова “Обыкновенная история” был одним из первых русских реалистических произведений, повествующих о повседневной жизни обыкновенных людей. В романе обрисованы картины русской действительности 40-х годов XIX века, типичные обстоятельства жизни человека того времени.
Роман вышел в свет в 1847 году. В нем рассказывается о судьбе молодого провинциала Александра Адуева, приехавшего в Петербург к своему дяде. На страницах книги с ним происходит “обыкновенная история” - превращение романтического, чистого юноши в расчетливого и холодного дельца.
Но с самого начала эта история рассказывается как бы с двух сторон - с точки зрения самого Александра и с точки зрения его дяди - Петра Адуева. Уже с первого их разговора становится ясно, насколько это противоположные натуры. Александру свойственен романтичный взгляд на мир, любовь ко всему человечеству, неопытность и наивная вера в “вечные клятвы” и “залоги любви и дружбы”. Ему странен и непривычен холодный и отчужденный мир столицы, где на сравнительно небольшом пространстве уживается огромное количество людей, абсолютно равнодушных друг к другу. Даже родственные отношения в Петербурге гораздо суше, чем те, к которым он привык в своей деревне.
Экзальтированность Александра смешит его дядю. Адуев-старший постоянно, и даже с некоторым удовольствием, выполняет роль “ушата холодной воды”, когда умеряет восторги Александра: то приказывает оклеить его стихами стены кабинета, то выбрасывает за окно “вещественный залог любви”. Сам Петр Адуев - преуспевающий промышленник, человек трезвого, практичного ума, считающий любые “сентименты” излишними. И в то же время он понимает и ценит красоту, знает толк в литературе, в театральном искусстве. Убеждениям Александра он противопоставляет свои, и оказывается, что они не лишены своей правды.
Почему он должен любить и уважать человека только за то, что этот человек - его брат или племянник? Зачем поощрять стихоплетство юноши, явно не обладающего талантом? Не лучше ли вовремя указать ему иную до рогу? Ведь воспитывая Александра на свой лад, Петр Адуев старался уберечь его от грядущих разочарований.
Три любовных истории, в которые попадает Александр, доказывают это. С каждым разом все более охладевает в нем романтический жар любви, соприкасаясь с жестокой действительностью. Так, любые слова, действия, поступки дяди и племянника находятся как бы в постоянном диалоге. Читатель сопоставляет, сравнивает этих персонажей, ибо невозможно оценить одного без оглядки на другого. Но также оказывается невозможно и выбрать, кто из них прав?
Казалось бы, сама жизнь помогает Петру Адуеву доказать свою правоту племяннику. От прекрасных идеалов уже через несколько месяцев жизни в Петербурге у Адуева-младшего прчти ничего не остается, -они безнадежно разбиты. Вернувшись в деревню, он пишет своей тетке, жене Петра, горькое письмо, где подводит итог своему опыту, своим разочарованиям. Это письмо зрелого человека, лишившегося многих иллюзий, но сохранившего сердце и ум. Александр получает жестокий, но полезный урок.
Но счастлив ли сам Петр Адуев? Разумно организовав свою жизнь, живя по расчетам и твердым принципам холодного ума, он пытается и чувства подчинить этому порядку. Выбрав в жены прелестную молодую женщину {вот он, вкус к красоте!), он хочет воспитать из нее спутницу жизни по своему идеалу: без “глупой” чувствительности, излишних порывов и непредсказуемых эмоций. Но Елизавета Александровна неожиданно встает на сторону племянника, почувствовав в Александре родственную душу. Она не может прожить без любви, всех этих необходимых “излишеств”. И когда она заболевает, Петр Адуев понимает, что ничем не может помочь ей: она дорога ему, он отдал бы все, но ему нечего отдать. Ее может спасти только любовь, а любить Адуев-старший не умеет.
И, словно чтобы еще больше доказать драматичность ситуации, в эпилоге появляется Александр Адуев - полысевший, располневший. Он, несколько неожиданно для читателя, усвоил все дядины принципы и делает большие деньги, даже жениться собирается “на деньгах”. Когда дядя напоминает ему его прошлые слова. Александр только смеется. В тот момент, когда Адуев-старший осознает крах своей стройной жизненной системы, Адуев-младший становится воплощением этой системы, причем не лучшем ее варианте. Они как бы поменялись местами.
Беда, даже трагедия этих героев в том, что они так и остались полюсами мировоззрений, не смогли достичь гармонии, равновесия тех положительных начал, что были в них обоих; они утратили веру в высокие истины, ибо жизнь^и окружающая действительность не нуждались в них. И, к сожалению, это обыкновенная история.
Роман заставил читателей задуматься над острыми нравственными вопросами, поставленными русской жизнью того времени. Почему произошел процесс перерождения романтически настроенного юноши в бюрократа и предпринимателя? Так ли необходимо, утратив иллюзии, освобождаться от искренних и благородных человеческих чувств? Эти вопросы и сегодня волнуют читателя. И.А. Гончаров дает нам ответы на все эти вопросы в своем замечательном произведении
Другие сочинения по этому произведению
«Замысел Гончарова был шире. Он хотел нанести удар вообще современному романтизму, но не сумел определить идеологический центр. Вместо романтизма он осмеял провинциальные потуги на романтизме» (по роману Гончарова "Обыкновенная история" И.А.Гончарова «Утрата романтических иллюзий» (по роману «Обыкновенная история») Автор и его герои в романе «Обыкновенная история» Автор и его герои в романе И. А. Гончарова «Обыкновенная история» Главные герои романа И. Гончарова «Обыкновенная история». Главный герой романа И. Гончарова "Обыкновенная история" Две философии жизни в романе И. А. Гончарова «Обыкновенная история» Дядя и племянник Адуевы в романе «Обыкновенная история» Как жить? Образ Александра Адуева. Петербург и провинция в романе И. Гончарова «Обыкновенная история» Отзыв о романе И. А. Гончарова «Обыкновенная история» Отражение исторических перемен в романе Гончарова «Обыкновенная история» Почему роман И.А.Гончарова назван "Обыкновенная история"? Россия в романе И. А. Гончарова "Обыкновенная история" Смысл названия романа И. Гончарова «Обыкновенная история». Смысл названия романа И. А. Гончарова «Обыкновенная история» Сравнительная характеристика главных героев романа И. Гончарова «Обыкновенная история» Старая и новая Россия в романе И. А. Гончарова «Обыкновенная история» Обыкновенная история Александра Адуева Характеристика образа Александра Адуева Сравнительная характеристика Ильи Ильича Обломова и Александра Адуева (характеристика персонажей романов Гончарова) О романе Гончарова «Обыкновенная история» Сюжет романа Гончарова Гончаров И. А. «Обыкновенная история» Сравнительная характеристика героев романа И. А. Гончарова «Обыкновенная история» История написания романа Гончарова «Обрыв» Александр и Петр Иваныч Адуевы в романе «Обыкновенная история» Автор и его герои в романе Смысл названия романа И. Гончарова Роман “Обыкновенная история” (первая критика, первая известность) Образ Александра Адуева, Петербург и провинция Герой романа «Обыкновенная история»Задание 25. В повести О. Бальзака «Гобсек» (написана в 1830 г., окончательная редакция - 1835 г.) герой, невероятно богатый ростовщик, излагает свой взгляд на жизнь:
«То, что в Европе вызывает восторг, в Азии карается. То, что в Париже считается пороком, за Азорскими островами признаётся необходимостью. Нет на земле ничего прочного, есть только условности, и в каждом климате они различны. Для того, кто волей-неволей применялся ко всем общественным меркам, всяческие ваши нравственные правила и убеждения - пустые слова.
Незыблемо лишь одно-единственное чувство, вложенное в нас самой природой: инстинкт самосохранения... Вот поживёте с моё, узнаете, что из всех земных благ есть только одно, достаточно надёжное, чтобы стоило человеку гнаться за ним. Это... золото
. В золоте сосредоточены все силы человечества... А что касается нравов, - человек везде одинаков: везде идёт борьба между бедными и богатыми, везде. И она неизбежна. Так лучше уж самому давить, чем позволять, чтобы другие тебя давили»
.
Подчеркните в тексте предложения, которые, по вашему мнению, наиболее ярко характеризуют личность Гобсека.
Как вы думаете, почему автор даёт своему герою имя Гобсек, что означает «живоглот»? Что, с вашей точки зрения, могло сделать его таким? Запишите основные выводы.
Человек, лишенный сочувствия, понятий добра, чуждый сострадания в своем стремлении к обогащению, назван «живоглотом». Трудно предположить, что именно могло сделать его таким. Подсказка, возможно, в словах самого Гобсека, что лучший учитель человека - это несчастье, только оно помогает человеку узнать цену людям и деньгам. Трудности, несчастья собственной жизни и окружающее Гобсека общество, где главным мерилом всего и наибольшим благом считалось золото, сделали из Гобсека «живоглота».
Опираясь на сделанные вами выводы, напишите небольшой рассказ - историю жизни Гобсека (детство и юность, путешествия, встречи с людьми, исторические события, источники его богатства и т. д.), рассказанную им самим.
Родился я в семье бедного ремесленника в Париже и очень рано лишился родителей. Оказавшись на улице, я хотел одного - выжить. В душе все вскипало, когда видел пышные наряды аристократов, золоченые кареты, проносившиеся по мостовым и вынуждавшие вас вжиматься в стену, чтобы не быть раздавленным. Почему мир так несправедлив? Потом... революция, идеи свободы и равенства, вскружившие всем голову. Не стоит и говорить, что я примкнул к якобинцам. А с каким восторгом я принял Наполеона! Он заставил нацию гордиться собой. Затем была реставрация и вернулось все то, против чего так долго боролись. И вновь миром правило золото. О свободе и равенстве более не вспоминали и я уехал на юг, в Марсель... После долгих лет лишений, скитаний, опасностей мне удалось разбогатеть и усвоить главный принцип нынешней жизни - лучше давить самому, чем быть раздавленным другими. И вот я в Париже, и ко мне идут просить денег те, от чьих карет приходилось шарахаться когда-то. Думаете я рад? Нисколько, это еще больше утвердило меня во мнении, что главное в жизни - золото, только оно дает власть над людьми.
Задание 26. Перед вами репродукции двух картин. Оба художника писали произведения преимущественно на бытовые темы. Рассмотрите иллюстрации, обратив внимание на время их создания. Сравните оба произведения. Есть ли нечто общее в изображении героев, отношении авторов к ним? Может быть, вам удалось заметить и различное? Запишите результаты своих наблюдений в тетрадь.
Общее: Изображены бытовые сцены из жизни третьего сословия. Мы видим расположение художников к своим персонажам и их знание предмета.
Различное: Шарден изображал на своих картинах спокойные задушевные сцены, полные любви, света и покоя. У Мюлле мы видим бесконечные усталость, безысходность и покорность тяжелой судьбе.
Задание 27.
Прочитайте фрагменты литературного портрета знаменитого писателя 19 в. (автор эссе - К. Паустовский). В тексте имя писателя заменено буквой N.
О каком писателе рассказал К. Паустовский? Для ответа вы можете воспользоваться текстом § 6 учебника, в котором даны литературные портреты писателей. Подчеркните в тексте фразы, которые, с вашей точки зрения, позволяют достаточно точно определить имя писателя.
Понятны и наглядны для широких писательских кругов были рассказы и стихи N, колониального корреспондента, который и сам под пулями стоял, и с солдатами общался, и не гнушался обществом колониальной интеллигенции.
О повседневной жизни и труде в колониях, о людях этого мира - английских чиновниках, солдатах и офицерах, которые создают империю за тридевять земель
от родных ферм и городов, лежащих под благословенным небом старой Англии, повествовал N. Он и писатели, близкие к нему по общему направлению, славили империю, как великую Матерь, не устающую отряжать за дальние моря новые и новые поколения своих сынов.
Дети разных стран зачитывались «Книгами Джунглей» этого писателя
. Талант его был неистощим, язык точен и богат, выдумка его была полна правдоподобия. Всех этих свойств достаточно для того, чтобы быть гением, принадлежать человечеству.
О Джозефе Редьярде Киплинге.
Задание 28.
Французский художник Э. Делакруа много путешествовал по странам Востока. Его увлекла возможность изображать яркие экзотические сцены, волновавшие воображение.
Придумайте несколько «восточных» сюжетов, которые, как вам кажется, могли бы заинтересовать художника. Запишите сюжеты или их названия.
Смерть персидского царя Дария, Шахсей-Вахсей у шиитов с самоистязанием до крови, похищение невест, скачки у кочевых народов, соколиная охота, охота с гепардами, вооруженные бедуины верхом на верблюдах.
Дайте названия картинам Делакруа, изображённым на с. 29-30.
1. «Алжирские женщины в своих покоях», 1834 г.;
2. «Львиная охота в Марокко», 1854 г.;
3. «Марокканец, седлающий коня», 1855 г..
Постарайтесь найти альбомы с репродукциями произведений этого художника. Сравните названия, данные вами, с подлинными. Запишите названия других картин Делакруа о Востоке, которые заинтересовали вас.
«Клеопатра и крестьянин», 1834 г., «Резня на Хиосе», 1824 г., «Смерть Сарданапала» 1827 г., «Поединок гяура с пашой», 1827 г., «Схватка арабских скакунов», 1860 г., «Фанатики Танжера» 1837-1838 гг.
Задание 29. Современники справедливо считали карикатуры Домье иллюстрациями к произведениям Бальзака.
Рассмотрите несколько таких работ: «Маленький клерк», «Робер Макер - биржевой игрок», «Законодательное чрево», «Действие лунного света», «Представители правосудия», «Адвокат».
Сделайте подписи под картинами (используйте для этого цитаты из текста Бальзака). Напишите имена героев и названия произведений Бальзака, иллюстрациями к которым могли бы стать произведения Домье.
Задание 30. Художники разных эпох иногда обращались к одному и тому же сюжету, но трактовали его по-разному.
Рассмотрите в учебнике 7 класса репродукции знаменитой картины Давида «Клятва Горациев», созданной в эпоху Просвещения. Как вы думаете, мог ли этот сюжет заинтересовать художника-романтика, жившего в 30-40-е гг. XIX в.? Как бы выглядело произведение? Опишите его.
Сюжет мог заинтересовать романтиков. Они стремились изображать героев в моменты наивысшего напряжения духовных и физических сил, когда обнажается внутренний духовный мир человека, показывая его сущность. Произведение могло выглядеть так же. Можно заменить костюмы, приблизив их к современности.
Задание 31. В конце 60-х гг. XIX в. в художественную жизнь Европы ворвались импрессионисты, отстаивавшие новые взгляды на искусство.
В книге Л. Волынского «Зелёное дерево жизни» есть небольшой рассказ о том, как однажды К. Моне, как всегда под открытым небом, писал картину. На мгновение солнце спряталось за тучу, и художник прекратил работу. В эту минуту его застал Г. Курбе, заинтересовавшийся, почему он не работает. «Жду солнца», - ответил Моне. «Вы могли бы пока написать пейзаж заднего плана», - пожал плечами Курбе.
Как вы полагаете, что ответил ему импрессионист Моне? Запишите возможные варианты ответа.
1. Картины Монэ пронизаны светом, они яркие, искрящиеся, радостные - «для простора нужен свет».
2. Вероятно, ждал вдохновения - «мне не хватает света».
Перед вами два женских портрета. Рассматривая их, обратите внимание на композицию произведения, детали, особенности изображения. Поставьте под иллюстрациями даты создания произведений: 1779 г. или 1871 г.
Какие подмеченные вами особенности портретов позволили правильно выполнить это задание?
По одежде и по манере письма. «Портрет герцогини де Бофор» Гейнсборо - 1779 г. «Портрет Жанны Самари» Ренуара - 1871 г. Портреты Гейнсборо выполнялись в основном на заказ. В утонченной манере изображались холодно-отстраненные аристократки. Ренуар же изображал обычных француженок, молодых веселых и непосредственных, полных жизни и очарования. Различается и техника живописи.
Задание 32. Открытия импрессионистов проложили дорогу постимпрессионистам - живописцам, стремившимся с максимальной выразительностью запечталеть собственное неповторимое видение мира.
Полотно Поля Гогена «Таитянские пасторали» создано художником в 1893 г. во время его пребывания в Полинезии. Попробуйте составить рассказ о содержании картины (что происходит на полотне, как относится Гоген к миру, запечатленному на холсте).
Считая цивилизацию болезнью, Гоген тяготел к экзотическим местам, стремился слиться с природой. Это находило отражение в его картинах, где изображался быт полинезийцев, простой и размеренный. Подчеркивала простоту и манера письма. На плоскостных полотнах изображались статичные и контрастные по цвету композиции, глубоко эмоциональные и одновременно декоративные.
Рассмотрите и сравните два натюрморта. Каждое произведение рассказывает о том времени, когда оно было создано. Есть ли нечто общее у этих произведений?
На натюрмортах изображены простые обыденные вещи и незатейливые плоды. Оба натюрморта отличает простота и лаконичность композиции.
Заметили ли вы разницу в изображении предметов? В чем она?
Клас детально воспроизводит предметы, строго выдерживает перспективу и светотени, использует мягкие тона. Сезанн представляет нам картину как бы с разных точек зрения, использует четкий контур, чтобы подчеркнуть объем предмета, и яркие насыщенные краски. Смятая скатерть выглядит не такой мягкой, как у Класа, а скорее играет роль фона и придает резкость композиции.
Придумайте и запишите воображаемую беседу голландского художника П. Класа и французского живописца П. Сезанна, в которой они говорили бы о своих натюрмортах. За что они хвалили бы друг друга? Что подвергли бы критике эти два мастера натюрморта?
К.: «Я использовал свет, воздушную среду и единый тон чтобы выразить единство предметного мира и окружающей среды».
С.: «Мой метод - это ненависть к фантастическому образу. Я пишу только правду и хочу поразить Париж с помощью моркови и яблока».
К.: «Мне кажется, вы недостаточно детально и неправильно изображаете предметы».
С.: «Художник не должен быть чересчур скрупулезным, или чересчур искренним, или чересчур зависимым от натуры; художник является в большей или меньшей степени хозяином своей модели, а главным образом - своих средств выражения».
К.: «Но мне нравится ваша работа с цветом, я тоже считаю это важнейшим элементом живописи».
С.: «Цвет - это та точка, где наш мозг соприкасается со вселенной».
*примечание. При составлении диалога использованы цитаты Сезанна.
История повседневности сегодня является очень популярным направлением исторического и вообще гуманитарного знания. Как отдельная отрасль исторического знания была обозначена относительно недавно. Хотя основные сюжеты истории повседневности, такие как быт, одежда, труд, отдых, обычаи, в отдельных аспектах изучались давно, в настоящее время в исторической науке отмечается небывалый интерес к проблемам повседневности. Повседневность является предметом целого комплекса научных дисциплин: социологии, психологии, психиатрии, лингвистики, теории искусства, теории литературы и, наконец, философии. Эта тема часто доминирует в философских трактатах и научных исследованиях, авторы которых обращаются к определенным аспектам жизни, истории, культуры и политики.
История повседневности - отрасль исторического знания, предметом изучения которой является сфера человеческой обыденности в ее историко-культурных, политико-событийных, этнических и конфессиональных контекстах. В центре внимания истории повседневности, по мнению современной исследовательницы Н. Л. Пушкарёвой, реальность, которая интерпретируется людьми и имеет для них субъективную значимость в качестве цельного жизненного мира, комплексное исследование этой реальности (жизненного мира) людей разных социальных слоев, их поведения и эмоциональных реакций на события.
Зародилась история повседневности ещё в середине XIX века, а как самостоятельная отрасль изучения прошлого в гуманитарных науках возникла в конце 60-х гг. XX в. В эти годы произошёл интерес к исследованиям, связанным с изучением человека, и в связи с этим немецкие ученые первыми начинают заниматься историей повседневности. Прозвучал лозунг: "От изучения государственной политики и анализа глобальных общественных структур и процессов обратимся к маленьким жизненным миркам, к повседневной жизни обыкновенных людей". Возникло направление "история повседневности" или "история снизу".
Так же можно отметить, что всплеск интереса к изучению повседневности совпал и с так называемым "антропологическим переворотом" в философии. М. Вебер, Э. Гуссерль, С. Кьеркегор, Ф. Ницше, М. Хайдеггер, А. Шопенгауэр и другие доказали, что описать многие явления человеческого мира и природы невозможно, оставаясь на позициях классического рационализма. Впервые философы обратили внимание на внутренние взаимосвязи между разнообразными сферами жизнедеятельности человека, которые обеспечивают развитие общества, его целостность и неповторимость на каждом временном этапе. Отсюда все большую значимость приобретают исследования многообразия сознания, внутреннего опыта переживаний, различных форм повседневной жизни.
Нас интересует, что понимали и понимают под повседневностью и как интерпретируют ее ученые?
Для этого имеет смысл назвать наиболее крупных немецких историков повседневности. Классиком в этой области считается историк-социолог Норберт Элиас с его работами "О понятии повседневности", "О процессе цивилизации", "Придворное общество". Н. Элиас говорит о том, что человек в процессе жизни впитывает в себя общественные нормы поведения, мышления и в результате они становятся психическим обликом его личности, а так же, что как форма человеческого поведения изменяется в ходе общественного развития.
Так же Элиас пытался дать определение "истории повседневности". Он отмечал, что нет точного, четкого определения повседневности, но он пытался дать определенное понятие через противопоставление не-повседневности. Для этого он составлял списки некоторых способов применения этого понятия, которые встречаются в научной литературе. Итогом его работы был вывод, что в начале 80-х гг. история повседневности - это пока что "ни рыба, ни мясо".
Ещё одним ученым, работавшим в этом направлении, был Эдмунд Гуссерль, философ, который сформировал новое отношение к "обыденному". Он стал основателем феноменологического и герменевтического подходов в изучении повседневности и первым обратил внимание на значимость "сферы человеческой обыденности", повседневности, которую называл "жизненным миром". Именно его подход был импульсом для учёных других областей гуманитарной науки к изучению проблемы определения повседневности.
Среди последователей Гуссерля можно обратить внимание на Альфреда Шюца, который предложил сосредоточиться на анализе "мира человеческой непосредственности", т.е. на тех чувствах, фантазиях, желаниях, сомнениях и реакциях на непосредственные частные события.
С точки зрения социальной феминологии Шюц определяет, повседневность, как "сферу человеческого опыта, характеризующуюся особой формой восприятия и осмысления мира, возникающей на основе трудовой деятельности, обладающая рядом характеристик, среди которых уверенность в объективности и самоочевидности мира и социальных взаимодействий, что, собственно, и есть естественная установка".
Таким образом, последователи социальной феминологии приходят к выводу, что повседневность - это та, сфера человеческого опыта, ориентаций и действий, благодаря которой человек осуществляет планы, дела и интересы.
Следующим шагом к выделению повседневности в отрасль науки было появление в 60-е годы XX века модернистских социологических концепций. Например, теории П. Бергера и Т. Лукмана. Особенность их взглядов заключалась в том, что они призывали изучать "встречи людей лицом к лицу", полагая, что такие встречи" (социальные взаимодействия) есть "основное содержание обыденной жизни".
В дальнейшем в рамках социологии стали появляться и другие теории, авторы, которых пытались дать анализ повседневности. Таким образом, это привело к её превращению в самостоятельное направление в науках об обществе. Это изменение, конечно же, отразилось и на исторических науках.
Огромный вклад в изучение повседневности представители школы "Анналов" - Марк Блок, Люсьен Февр и Фернан Бродель. "Анналы" в 30-х гг. XX в. обратились к исследованию человека-труженика, предметом их изучения становится "история масс" в противовес "истории звезд", история, видимая не "сверху", а "снизу". По мысли Н. Л. Пушкарёвой, они предложили видеть в реконструкции "повседневного" элемент воссоздания истории и её целостности. Они изучали особенности сознания не выдающихся исторических личностей, а массового "безмолвствующего большинства" и его влияние на развитие истории и общества. Представители этого направления исследовали и ментальность обычных людей, их переживания, и материальную сторону повседневности. А. Я. Гуревич отмечал, что эту задачу успешно выполняли их сторонники и продолжатели, группировавшиеся вокруг созданного в 1950-е журнала "Анналы". История повседневности выступала в их трудах частью макроконтекста жизни прошлого.
Представитель этого направления, Марк Блок обращается к истории культуры, общественной психологии и изучает ее, исходя не из анализа мысли отдельных индивидуумов, а в непосредственно массовых проявлениях. В центре внимания историка стоит человек. Блок спешит уточнить: "не человек, но люди - люди, организованные в классы, общественные группы. В поле зрения Блока - типические, преимущественно массовидные явления, в которых можно обнаружить повторяемость".
Одной из главных идей Блока заключалась в том, что исследование историка начинается не со сбора материала, а с постановки проблемы и вопросов к источнику. Он считал, что "историк путём анализа терминологии и лексики сохранившихся письменных источников способен заставить сказать эти памятники гораздо больше".
Изучением проблемы повседневности занимался французский историк Фернан Бродель. Он писал о том, что можно познать повседневность через материальную жизнь - "это люди и вещи, вещи и люди". Единственным способом ощутить повседневное существование человека это изучить вещи - пищу, жилища, одежду, предметы роскоши, орудия, денежные средства, планы деревень и городов - словом все, что служит человеку.
Продолжавшие "линию Броделя" французские историки второго поколения Школы "Анналов" скрупулезно изучали взаимосвязи между образом жизни людей и их ментальностями, бытовой социальной психологией. Использование броделевского подхода в историографиях ряда стран Центральной Европы (Польши, Венгрии, Австрии) начавшись в середине - второй половине 70-х, осмыслялось как интегративный метод познания человека в истории и "духа времени". По мнению Н. Л. Пушкарёвой, оно получило наибольшее признание у медиевистов и специалистов по истории раннего Нового времени и в меньшей степени практикуется специалистами, изучающими недавнее прошлое или современность.
Другой подход в понимании истории повседневности возник и по сей день превалирует в германской и итальянской историографии.
В лице германской истории повседневности впервые была сделана попытка определить историю повседневности как своего рода новую исследовательскую программу. Об этом свидетельствует вышедшая в конце 1980-х годов в Германии книга "История повседневности. Реконструкция исторического опыта и образа жизни".
По мнению С. В. Оболенской, германские исследователи призывали заняться изучением "микроисторий" рядовых, обычных, незаметных людей. Они считали, что важным детальное описание всех нищих и обездоленных, а так же их душевных переживаний. Например, одной из наиболее распространённых тем исследований, является жизнь рабочих и рабочее движение, а также рабочие семьи.
Обширную часть истории повседневности составляет исследование повседневности женщин. В Германии выходит множество работ, посвященных женскому вопросу, женскому труду, роли женщин в общественной жизни в разные исторические эпохи. Здесь создан центр исследований по женскому вопросу. Особое внимание уделяется жизни женщин в послевоенный период.
Помимо германских "историков повседневности", к толкованию ее как синонима "микроистории" оказался склонен ряд исследователей в Италии. В 1970-е небольшая группа таких ученых (К. Гинзбург, Д. Леви и др.) сплотилась вокруг созданного ими журнала, начав издание научной серии "Микроистория". Эти ученые сделали достойным внимания науки не только распространенное, но и единственное, случайное и частное в истории, будь то индивид, событие или происшествие. Исследование случайного - доказывали сторонники микроисторического подхода - должно стать отправным пунктом для работы по воссозданию множественных и гибких социальных идентичностей, которые возникают и разрушаются в процессе функционирования сети взаимоотношений (конкуренции, солидарности, объединения и т.д.). Тем самым они стремились понять взаимосвязь между индивидуальной рациональностью и коллективной идентичностью.
Германо-итальянская школа микроисториков в 1980-90-е расширилась. Ее пополнили американские исследователи прошлого, которые чуть позже примкнули к исследованиям истории ментальностей и разгадыванию символов и смыслов повседневной жизни.
Общим для двух подходов в изучении истории повседневности - и намеченного Ф. Броделем, и микроисториками - было новое понимание прошлого как "истории снизу" или "изнутри", давшее голос "маленькому человеку", жертве модернизационных процессов: как необычному, так и самому рядовому. Два подхода в исследованиях повседневности объединяет также связь с другими науками (социологией, психологией и этнологией). Они в равной мере внесли вклад в признание того, что человек прошлого не похож не человека сегодняшнего дня, они в равной мере они признают, что исследование этой "непохожести" есть путь к постижению механизма социопсихологических изменений. В мировой науке продолжают сосуществовать оба понимания истории повседневности - и как реконструирующей ментальный макроконтекст событийной истории, и как реализации приемов микроисторического анализа.
В конце 80-х - начале 90-х годов XX века, вслед за западной и в отечественной исторической науке наблюдается всплеск интереса к повседневности. Появляются первые работы, где упоминается повседневность. Печатается серия статей в альманахе "Одиссей", где предпринята попытка теоретического осмысления повседневности. Это статьи Г. С. Кнабе, А. Я. Гуревича, Г. И. Зверевой.
Немалый вклад в развитие истории повседневности внесла Н. Л. Пушкарёва. Основной результат исследовательской работы Пушкаревой - признание направления гендерных исследований и истории женщин (исторической феминологии) в отечественном гуманитарном знании.
Большинство написанных Пушкаревой Н. Л. книг и статей посвящено истории женщин России и Европы. Ассоциацией американских славистов книга Пушкаревой Н. Л. рекомендована как учебное пособие в университетах США. Работы Н. Л. Пушкаревой имеют высокий индекс цитирования среди историков, социологов, психологов, культурологов.
Трудами этой исследовательницы выявлен и всесторонне проанализирован широкий спектр проблем "истории женщин" как в допетровской России (Х - ХVII вв.), так и в России XVIII - начала XIX века.
Н. Л. Пушкарева уделяет непосредственное внимание изучению вопросов частной жизни и повседневного быта представительниц различных сословий российского общества XVIII - начала XIX века, в том числе и дворянского. Ею установлены наряду с универсальными чертами "женского этоса" специфические отличия, например, в воспитании и образе жизни провинциальных и столичных дворянок. Придавая особое значение при изучении эмоционального мира русских женщин соотношению "общего" и "индивидуального", Н. Л. Пушкарева подчеркивает важность перехода "к исследованию частной жизни как к истории конкретных лиц, подчас вовсе не именитых и не исключительных. Этот подход дает возможность "познакомиться" с ними через литературу, делопроизводственные документы, переписку.
Последнее десятилетие продемонстрировало растущий интерес российских историков к повседневной истории. Формируются основные направления научного поиска, под новым углом зрения анализируются хорошо известные источники, вводятся в научный оборот новые документы. По мнению М. М. Крома, в России история повседневности переживает сейчас настоящий бум. В качестве примера можно привести выходящую в издательстве "Молодая гвардия" серию "Живая история. Повседневная жизнь человечества". Наряду с переводными работами в этой серии изданы книги А. И. Бегуновой, Е. В. Романенко, Е. В. Лаврентьевой, С. Д. Охлябинина и других российских авторов. Многие исследования основаны на мемуарной литературе и архивных источниках, в них детально описаны быт и нравы героев повествования.
Выход на принципиально новый научный уровень в изучении повседневной истории России, который давно востребован исследователями и читателями, связан с активизацией работы по подготовке и публикации документальных сборников, мемуарной литературы, переизданием ранее опубликованных работ с подробными научными комментариями и справочным аппаратом.
Сегодня можно говорить о формировании отдельных направлений в изучении повседневной истории России - это изучение повседневности периода империи (XVIII - начало XX в), российского дворянства, крестьян, горожан, офицеров, студенчества, духовного сословия т.д.
В 1990-х - начале 2000-х гг. научная проблема "повседневная Россия" постепенно осваивается историками вузов, которые начали использовать новые знания в процессе преподавания исторических дисциплин. Историки МГУ им. М. В. Ломоносова даже подготовили учебное пособие "Российская повседневность: от истоков до середины XIX века", которое, по мнению авторов, "позволяет дополнить, расширить и углубить знания о реальной жизни людей в России". Разделы 4-5 этого издания посвящены повседневной жизни российского общества XVIII - первой половины XIX в. и охватывают довольно широкий спектр вопросов практически всех слоев населения: от городских низов до светского общества империи. Нельзя не согласиться с рекомендацией авторов использовать это издание как дополнение к уже имеющимся учебникам, что позволит расширить представление о мире русской жизни.
Перспективы изучения исторического прошлого России в ракурсе повседневности очевидны и многообещающи. Свидетельством этому является исследовательская активность историков, филологов, социологов, культурологов, этнологов. В силу своей "всемирной отзывчивости" повседневность признается сферой междисциплинарных исследований, но вместе с тем требует методологической точности в подходах к проблеме. Как заметил культуролог И. А. Манкевич, "в пространстве повседневности сходятся "линии жизни" всех сфер человеческого бытия…, повседневность - это "наше все вперемежку с совсем не нашим…"
Роман Ивана Александровича Гончарова “Обыкновенная история” был одним из первых русских реалистических произведений, повествующих о повседневной жизни обыкновенных людей. В романе обрисованы картины русской действительности 40-х годов XIX века, типичные обстоятельства жизни человека того времени. Роман вышел в свет в 1847 году. В нем рассказывается о судьбе молодого провинциала Александра Адуева, приехавшего в Петербург к своему дяде. На страницах книги с ним происходит “обыкновенная история” - превращение романтического, чистого юноши в расчетливого и холодного дельца. Но с самого начала эта история рассказывается как бы с двух сторон - с точки зрения самого Александра и с точки зрения его дяди - Петра Адуева. Уже с первого их разговора становится ясно, насколько это противоположные натуры. Александру свойственен романтичный взгляд на мир, любовь ко всему человечеству, неопытность и наивная вера в “вечные клятвы” и “залоги любви и дружбы”. Ему странен и непривычен холодный и отчужденный мир столицы, где на сравнительно небольшом пространстве уживается огромное количество людей, абсолютно равнодушных друг к другу. Даже родственные отношения в Петербурге гораздо суше, чем те, к которым он привык в своей деревне. Экзальтированность Александра смешит его дядю. Адуев-старший постоянно, и даже с некоторым удовольствием, выполняет роль “ушата холодной воды”, когда умеряет восторги Александра: то приказывает оклеить его стихами стены кабинета, то выбрасывает за окно “вещественный залог любви”. Сам Петр Адуев - преуспевающий промышленник, человек трезвого, практичного ума, считающий любые “сентименты” излишними. И в то же время он понимает и ценит красоту, знает толк в литературе, в театральном искусстве. Убеждениям Александра он противопоставляет свои, и оказывается, что они не лишены своей правды. Почему он должен любить и уважать человека только за то, что этот человек - его брат или племянник? Зачем поощрять стихоплетство юноши, явно не обладающего талантом? Не лучше ли вовремя указать ему иную до рогу? Ведь воспитывая Александра на свой лад, Петр Адуев старался уберечь его от грядущих разочарований. Три любовных истории, в которые попадает Александр, доказывают это. С каждым разом все более охладевает в нем романтический жар любви, соприкасаясь с жестокой действительностью. Так, любые слова, действия, поступки дяди и племянника находятся как бы в постоянном диалоге. Читатель сопоставляет, сравнивает этих персонажей, ибо невозможно оценить одного без оглядки на другого. Но также оказывается невозможно и выбрать, кто из них прав? Казалось бы, сама жизнь помогает Петру Адуеву доказать свою правоту племяннику. От прекрасных идеалов уже через несколько месяцев жизни в Петербурге у Адуева-младшего прчти ничего не остается, -они безнадежно разбиты. Вернувшись в деревню, он пишет своей тетке, жене Петра, горькое письмо, где подводит итог своему опыту, своим разочарованиям. Это письмо зрелого человека, лишившегося многих иллюзий, но сохранившего сердце и ум. Александр получает жестокий, но полезный урок. Но счастлив ли сам Петр Адуев? Разумно организовав свою жизнь, живя по расчетам и твердым принципам холодного ума, он пытается и чувства подчинить этому порядку. Выбрав в жены прелестную молодую женщину {вот он, вкус к красоте!), он хочет воспитать из нее спутницу жизни по своему идеалу: без “глупой” чувствительности, излишних порывов и непредсказуемых эмоций. Но Елизавета Александровна неожиданно встает на сторону племянника, почувствовав в Александре родственную душу. Она не может прожить без любви, всех этих необходимых “излишеств”. И когда она заболевает, Петр Адуев понимает, что ничем не может помочь ей: она дорога ему, он отдал бы все, но ему нечего отдать. Ее может спасти только любовь, а любить Адуев-старший не умеет. И, словно чтобы еще больше доказать драматичность ситуации, в эпилоге появляется Александр Адуев - полысевший, располневший. Он, несколько неожиданно для читателя, усвоил все дядины принципы и делает большие деньги, даже жениться собирается “на деньгах”. Когда дядя напоминает ему его прошлые слова. Александр только смеется. В тот момент, когда Адуев-старший осознает крах своей стройной жизненной системы, Адуев-младший становится воплощением этой системы, причем не лучшем ее варианте. Они как бы поменялись местами. Беда, даже трагедия этих героев в том, что они так и остались полюсами мировоззрений, не смогли достичь гармонии, равновесия тех положительных начал, что были в них обоих; они утратили веру в высокие истины, ибо жизнь^и окружающая действительность не нуждались в них. И, к сожалению, это обыкновенная история. Роман заставил читателей задуматься над острыми нравственными вопросами, поставленными русской жизнью того времени. Почему произошел процесс перерождения романтически настроенного юноши в бюрократа и предпринимателя? Так ли необходимо, утратив иллюзии, освобождаться от искренних и благородных человеческих чувств? Эти вопросы и сегодня волнуют читателя. И.А. Гончаров дает нам ответы на все эти вопросы в своем замечательном произведении
